автор Арина Холина
В этой фразе — философия нашего времени. На полном серьезе. Без всяких истерик и заламываний рук.
Я говорю не про экономику, а про идеологию. Культуру походов по магазинам. Раньше припадочно-восторженные барышни сочиняли книги о любви — теперь они строчат романы о туфлях и сумках. Помните серию книг про шопоголика? Фильм с главной героиней-шопоголиком?
В «Сексе в большом городе» героиня Сары Джессики Паркер если в кого и влюблена безнадежно и преданно, так вовсе не в мистера Бига, а в свой гардероб. И стилист Патришиа Филдс постаралась, чтобы гардероб Керри стал главным секс-символом десятилетия. Но и у Филдс, и у фильма в целом еще была ирония.
А потом все поняли, что мода интересует женщин даже больше сюжета. Больше отношений. Больше «мужчины ее мечты».
И понеслось. «Сплетница» — это сериал про тряпки. Не важно — кто, главное — что. Героиня — юбка Prada, которую носит... ммм... как ее? Блондинка такая, высокая... Не важно.
«Кашемировая мафия», «Джунгли помады», «Дневники Керри», «Дьявол носит Prada».
Нам не рассказывают истории, нам продают. Даже когда вроде бы не продают, все равно продают. В магазине продают ненужные вещи. В телевизоре или развлекательном центре — ненужные развлечения. Мы больше не умеем сами себя занимать. Мы можем только купить (или занять, или украсть.) Мы смотрим серии, играем в игры, смотрим шоу «Голос» — бездарно покупаем за свое время рекламу. На черта болеть за этих персонажей из «Голоса», если они никогда не станут не то что Миком Джаггером, но даже Кэти Перри?
Мы ничего не создаем, отчего чувствуем себя несчастными. А когда мы несчастны, то заполняем пустоту покупками вещей, или новых серий, или амуниции для своего персонажа в компьютерной игре.
Чудо этого процесса в том, что он бесконечен. Насыщение невозможно. Ты не можешь наесться платьями так, что больше не полезет. Или перепить сериалов. Потребление как лента Мебиуса — без изнанки, без конца и без края.
Новые герои — те, кто потребляет. It girls. Певицы, популярные непонятно почему. На их месте могла быть любая. Я лично многих знаю только потому, что они все время ходят в новых нарядах. Что они там поют — понятия не имею и не желаю иметь.
Невероятная слава таких пустышек, как Пэрис Хилтон или Ким Кардашьян, венчает нашу страсть к потреблению. Можно ничего не производить, но тебя будут покупать за то, что ты — олицетворение шопоголизма, богатый потребитель. Идеал всех потребителей помельче. Апофигей.
В начале 20-х годов философы пугали граждан последствиями механизации и технического прогресса. Они предполагали, что, как только большинство получит возможность дешево и быстро удовлетворять свои потребности, настанет коллапс. C другой стороны, многим казалось, что прогресс и механизация вовсе не так уж плохи. Они удобны и полезны.
Но коллапс все-таки настал. Вещей стало так много, что важнее стали технологии продаж, а не технологии производства. Для мировой экономики качество стало абстрактной категорией. Есть только маркетинг, а качества нет. Но если нет плохого качества и хорошего, то получается, что все относительно равны. Твой Bentley — это тот же Ford, только стоит дороже. Твоя Prada — это Topshop по завышенной цене.
Публика напряженно следит за потреблением богачей и при этом все-таки презирает их за то, что они сорят деньгами еще более нагло, чем когда-либо. Потому что теперь они платят не за качество, которое могут себе позволить, а за то, чтобы отрезать себя от таких, как ты. Так сказать, «цена отсечения». Это просто соревнование — кто больше заплатит за одно и то же.
Что в таком мире имеет смысл?
Но самое грустное, что это безудержное потребление никого не сделало лучше. Все эти дамы в одежде на миллионы евро выглядят одинаково скучно.
Ты часто видишь очень дорогие особняки, поместья, пентхаусы, в которых так же тоскливо, как в общей палате государственной больницы.
Сидишь в гостиной, которая стоит состояние, а радует тебя только вид из окна. А потом ты идешь в коммуналку к знакомому музыканту и рыдаешь от счастья. И в голову лезет всякая чушь вроде того, что «не в деньгах счастье». Ну, правда. Бывает так, что в коммуналке (даже с тараканами и соседями-алкоголиками) куда интереснее, потому что там... шикарно.
Мой приятель каждой вещи придумывает легенду. Он не купил ее в ИКЕА, он нашел, он спас, он, может, украл или выпросил. У него была картина какого-то пламенного мексиканского революционера, с помойки. Это интригует.
Я помню времена, когда богатые ходили в такие коммуналки для вдохновения. Их потрясало, что, не имея ничего, можно иметь такой вкус и такие таланты, чтобы это ничто превратить в нечто.
Я ненавижу эту мерзопакостную присказку: «Если ты такой умный, почему такой бедный?» Это высказывание предполагает, что богатство само по себе — добродетель и достижение. А ведь богатство само по себе — это что? Просто возможность безудержного потребления. Если бы было иначе, мы бы не видели все эти безвкусные дома и вульгарно одетых людей, которые могут говорить только об устрицах и ценах на бриллианты.
Бриллианты, кстати, еще один миф. Когда нечего продавать, продают цены. Чистую абстракцию. Черные бриллианты не стоят ничего, но оцениваются ужасно дорого. И куда их потом? Зачем?
«Бриллианты — это скучно», — говорит потрясающая Айрис Апфель, которая одевается лучше всех в мире.
Господи, я чувствую себя динозавром! Потому что помню времена, когда в моде были не сумки от Hermes, а творчество. Мы покупали барахло в секонд-хендах, перешивали его, вышивали, разрисовывали. И выглядели лучше всех. Но главное, что это был процесс созидания.
Я очень хочу научиться шить. Это обойдется мне дороже одежды из магазинов, но я хочу делать что-то своими руками. И я хочу, чтобы это было только мое, чтобы никто не навязывал мне готовую моду, готовые идеи, готовое качество и конечную цену.
Мы потеряли это творчество ежедневной жизни. Раньше приходилось многое делать самим — шить, раскрашивать, стругать. Я сама умела стругать — на даче научилась, когда делала себе какие-то игрушки. Это увлекательно. Вещь, которую ты сделал сам, — это удивительно, как рождение.
Это все ушло, потому что мы с радостью превратились в паразитов, которые ничего не умеют и ничего не хотят. Мы все — хорошо смазанные винтики в налаженном механизме, который производит счастливых потребителей.
Что останется после нас, кроме миллиона записей в социальных сетях и сотен оплаченных по интернету товаров? Правильно — горы мусора, тараканы и Шер.
В этой фразе — философия нашего времени. На полном серьезе. Без всяких истерик и заламываний рук.
Я говорю не про экономику, а про идеологию. Культуру походов по магазинам. Раньше припадочно-восторженные барышни сочиняли книги о любви — теперь они строчат романы о туфлях и сумках. Помните серию книг про шопоголика? Фильм с главной героиней-шопоголиком?
В «Сексе в большом городе» героиня Сары Джессики Паркер если в кого и влюблена безнадежно и преданно, так вовсе не в мистера Бига, а в свой гардероб. И стилист Патришиа Филдс постаралась, чтобы гардероб Керри стал главным секс-символом десятилетия. Но и у Филдс, и у фильма в целом еще была ирония.
А потом все поняли, что мода интересует женщин даже больше сюжета. Больше отношений. Больше «мужчины ее мечты».
И понеслось. «Сплетница» — это сериал про тряпки. Не важно — кто, главное — что. Героиня — юбка Prada, которую носит... ммм... как ее? Блондинка такая, высокая... Не важно.
«Кашемировая мафия», «Джунгли помады», «Дневники Керри», «Дьявол носит Prada».
Нам не рассказывают истории, нам продают. Даже когда вроде бы не продают, все равно продают. В магазине продают ненужные вещи. В телевизоре или развлекательном центре — ненужные развлечения. Мы больше не умеем сами себя занимать. Мы можем только купить (или занять, или украсть.) Мы смотрим серии, играем в игры, смотрим шоу «Голос» — бездарно покупаем за свое время рекламу. На черта болеть за этих персонажей из «Голоса», если они никогда не станут не то что Миком Джаггером, но даже Кэти Перри?
Мы ничего не создаем, отчего чувствуем себя несчастными. А когда мы несчастны, то заполняем пустоту покупками вещей, или новых серий, или амуниции для своего персонажа в компьютерной игре.
Чудо этого процесса в том, что он бесконечен. Насыщение невозможно. Ты не можешь наесться платьями так, что больше не полезет. Или перепить сериалов. Потребление как лента Мебиуса — без изнанки, без конца и без края.
Новые герои — те, кто потребляет. It girls. Певицы, популярные непонятно почему. На их месте могла быть любая. Я лично многих знаю только потому, что они все время ходят в новых нарядах. Что они там поют — понятия не имею и не желаю иметь.
Невероятная слава таких пустышек, как Пэрис Хилтон или Ким Кардашьян, венчает нашу страсть к потреблению. Можно ничего не производить, но тебя будут покупать за то, что ты — олицетворение шопоголизма, богатый потребитель. Идеал всех потребителей помельче. Апофигей.
В начале 20-х годов философы пугали граждан последствиями механизации и технического прогресса. Они предполагали, что, как только большинство получит возможность дешево и быстро удовлетворять свои потребности, настанет коллапс. C другой стороны, многим казалось, что прогресс и механизация вовсе не так уж плохи. Они удобны и полезны.
Но коллапс все-таки настал. Вещей стало так много, что важнее стали технологии продаж, а не технологии производства. Для мировой экономики качество стало абстрактной категорией. Есть только маркетинг, а качества нет. Но если нет плохого качества и хорошего, то получается, что все относительно равны. Твой Bentley — это тот же Ford, только стоит дороже. Твоя Prada — это Topshop по завышенной цене.
Публика напряженно следит за потреблением богачей и при этом все-таки презирает их за то, что они сорят деньгами еще более нагло, чем когда-либо. Потому что теперь они платят не за качество, которое могут себе позволить, а за то, чтобы отрезать себя от таких, как ты. Так сказать, «цена отсечения». Это просто соревнование — кто больше заплатит за одно и то же.
Что в таком мире имеет смысл?
Но самое грустное, что это безудержное потребление никого не сделало лучше. Все эти дамы в одежде на миллионы евро выглядят одинаково скучно.
Ты часто видишь очень дорогие особняки, поместья, пентхаусы, в которых так же тоскливо, как в общей палате государственной больницы.
Сидишь в гостиной, которая стоит состояние, а радует тебя только вид из окна. А потом ты идешь в коммуналку к знакомому музыканту и рыдаешь от счастья. И в голову лезет всякая чушь вроде того, что «не в деньгах счастье». Ну, правда. Бывает так, что в коммуналке (даже с тараканами и соседями-алкоголиками) куда интереснее, потому что там... шикарно.
Мой приятель каждой вещи придумывает легенду. Он не купил ее в ИКЕА, он нашел, он спас, он, может, украл или выпросил. У него была картина какого-то пламенного мексиканского революционера, с помойки. Это интригует.
Я помню времена, когда богатые ходили в такие коммуналки для вдохновения. Их потрясало, что, не имея ничего, можно иметь такой вкус и такие таланты, чтобы это ничто превратить в нечто.
Я ненавижу эту мерзопакостную присказку: «Если ты такой умный, почему такой бедный?» Это высказывание предполагает, что богатство само по себе — добродетель и достижение. А ведь богатство само по себе — это что? Просто возможность безудержного потребления. Если бы было иначе, мы бы не видели все эти безвкусные дома и вульгарно одетых людей, которые могут говорить только об устрицах и ценах на бриллианты.
Бриллианты, кстати, еще один миф. Когда нечего продавать, продают цены. Чистую абстракцию. Черные бриллианты не стоят ничего, но оцениваются ужасно дорого. И куда их потом? Зачем?
«Бриллианты — это скучно», — говорит потрясающая Айрис Апфель, которая одевается лучше всех в мире.
Господи, я чувствую себя динозавром! Потому что помню времена, когда в моде были не сумки от Hermes, а творчество. Мы покупали барахло в секонд-хендах, перешивали его, вышивали, разрисовывали. И выглядели лучше всех. Но главное, что это был процесс созидания.
Я очень хочу научиться шить. Это обойдется мне дороже одежды из магазинов, но я хочу делать что-то своими руками. И я хочу, чтобы это было только мое, чтобы никто не навязывал мне готовую моду, готовые идеи, готовое качество и конечную цену.
Мы потеряли это творчество ежедневной жизни. Раньше приходилось многое делать самим — шить, раскрашивать, стругать. Я сама умела стругать — на даче научилась, когда делала себе какие-то игрушки. Это увлекательно. Вещь, которую ты сделал сам, — это удивительно, как рождение.
Это все ушло, потому что мы с радостью превратились в паразитов, которые ничего не умеют и ничего не хотят. Мы все — хорошо смазанные винтики в налаженном механизме, который производит счастливых потребителей.
Что останется после нас, кроме миллиона записей в социальных сетях и сотен оплаченных по интернету товаров? Правильно — горы мусора, тараканы и Шер.
