Husband 1.0 (New funny version)!

Dear Tech Support: 

Last year I upgraded from Boyfriend 5.0 to Husband 1.0 and noticed a slowdown in the performance of the flower and jewelry applications that had operated flawlessly under the Boyfriend 5.0 system.
 In addition, Husband 1.0 uninstalled many other valuable programs, such as Romance 9.9, but installed undesirable programs such as NFL 7.4, NBA 3.2 and NHL 4.1.


Conversation 8.0 also no longer runs and Housecleaning 2.6 simply crashes the system.
 I've tried running Nagging 5.3 to fix these problems, but to no avail.


What can I do?


Signed, 

Desperate


Dear Desperate: 

First, keep in mind that Boyfriend 5.0 was an entertainment package, while Husband 1.0 is an operating system.
 Try to enter the commandC:/ITHOUGHTYOULOVEDME and install Tears 6.2.
 Husband 1.0 should then automatically run the applications Guilt 3.3 and Flowers 7.5.
 But remember,overuse can cause Husband 1.0 to default to such background applications as Grumpy Silence 2.5, Happy Hour 7.0, or Beer 6.1.


Please remember that Beer 6.1 is a very bad program that will create Snoring Loudly .
 WAV files.
 DO NOT install Mother-In-Law 1.0 or reinstall another Boyfriend program.
 These are not supported applications and will crash Husband 1.0.
 They could also potentially cause Husband 1.0 to default to the program:Girlfriend 9.2, which runs in the background and has been known to introduce potentially serious viruses into the Operating System.


In summary, Husband 1.0 is a great program, but it does have a limited memory and can't learn new applications quickly.
 You might consider buying additional software to enhance his system performance.
 I personally recommend Hot Food 3.0 and Single Malt Scotch 4.5 combined with such applications as that old stand-by Lingerie 6.9 (which has been credited with improved performance of his hardware).


Good Luck


Tech Support

Я покупаю, ergo я существую

автор Арина Холина

В этой фразе — философия нашего времени. На полном серьезе. Без всяких истерик и заламываний рук.

Я говорю не про экономику, а про идеологию. Культуру походов по магазинам. Раньше припадочно-восторженные барышни сочиняли книги о любви — теперь они строчат романы о туфлях и сумках. Помните серию книг про шопоголика? Фильм с главной героиней-шопоголиком?

В «Сексе в большом городе» героиня Сары Джессики Паркер если в кого и влюблена безнадежно и преданно, так вовсе не в мистера Бига, а в свой гардероб. И стилист Патришиа Филдс постаралась, чтобы гардероб Керри стал главным секс-символом десятилетия. Но и у Филдс, и у фильма в целом еще была ирония.

А потом все поняли, что мода интересует женщин даже больше сюжета. Больше отношений. Больше «мужчины ее мечты».

И понеслось. «Сплетница» — это сериал про тряпки. Не важно — кто, главное — что. Героиня — юбка Prada, которую носит... ммм... как ее? Блондинка такая, высокая... Не важно.

«Кашемировая мафия», «Джунгли помады», «Дневники Керри», «Дьявол носит Prada».

Нам не рассказывают истории, нам продают. Даже когда вроде бы не продают, все равно продают. В магазине продают ненужные вещи. В телевизоре или развлекательном центре — ненужные развлечения. Мы больше не умеем сами себя занимать. Мы можем только купить (или занять, или украсть.) Мы смотрим серии, играем в игры, смотрим шоу «Голос» — бездарно покупаем за свое время рекламу. На черта болеть за этих персонажей из «Голоса», если они никогда не станут не то что Миком Джаггером, но даже Кэти Перри?

Мы ничего не создаем, отчего чувствуем себя несчастными. А когда мы несчастны, то заполняем пустоту покупками вещей, или новых серий, или амуниции для своего персонажа в компьютерной игре.

Чудо этого процесса в том, что он бесконечен. Насыщение невозможно. Ты не можешь наесться платьями так, что больше не полезет. Или перепить сериалов. Потребление как лента Мебиуса — без изнанки, без конца и без края.

Новые герои — те, кто потребляет. It girls. Певицы, популярные непонятно почему. На их месте могла быть любая. Я лично многих знаю только потому, что они все время ходят в новых нарядах. Что они там поют — понятия не имею и не желаю иметь.

Невероятная слава таких пустышек, как Пэрис Хилтон или Ким Кардашьян, венчает нашу страсть к потреблению. Можно ничего не производить, но тебя будут покупать за то, что ты — олицетворение шопоголизма, богатый потребитель. Идеал всех потребителей помельче. Апофигей.

В начале 20-х годов философы пугали граждан последствиями механизации и технического прогресса. Они предполагали, что, как только большинство получит возможность дешево и быстро удовлетворять свои потребности, настанет коллапс. C другой стороны, многим казалось, что прогресс и механизация вовсе не так уж плохи. Они удобны и полезны.

Но коллапс все-таки настал. Вещей стало так много, что важнее стали технологии продаж, а не технологии производства. Для мировой экономики качество стало абстрактной категорией. Есть только маркетинг, а качества нет. Но если нет плохого качества и хорошего, то получается, что все относительно равны. Твой Bentley — это тот же Ford, только стоит дороже. Твоя Prada — это Topshop по завышенной цене.

Публика напряженно следит за потреблением богачей и при этом все-таки презирает их за то, что они сорят деньгами еще более нагло, чем когда-либо. Потому что теперь они платят не за качество, которое могут себе позволить, а за то, чтобы отрезать себя от таких, как ты. Так сказать, «цена отсечения». Это просто соревнование — кто больше заплатит за одно и то же.

Что в таком мире имеет смысл?

Но самое грустное, что это безудержное потребление никого не сделало лучше. Все эти дамы в одежде на миллионы евро выглядят одинаково скучно.

Ты часто видишь очень дорогие особняки, поместья, пентхаусы, в которых так же тоскливо, как в общей палате государственной больницы.

Сидишь в гостиной, которая стоит состояние, а радует тебя только вид из окна. А потом ты идешь в коммуналку к знакомому музыканту и рыдаешь от счастья. И в голову лезет всякая чушь вроде того, что «не в деньгах счастье». Ну, правда. Бывает так, что в коммуналке (даже с тараканами и соседями-алкоголиками) куда интереснее, потому что там... шикарно.

Мой приятель каждой вещи придумывает легенду. Он не купил ее в ИКЕА, он нашел, он спас, он, может, украл или выпросил. У него была картина какого-то пламенного мексиканского революционера, с помойки. Это интригует.

Я помню времена, когда богатые ходили в такие коммуналки для вдохновения. Их потрясало, что, не имея ничего, можно иметь такой вкус и такие таланты, чтобы это ничто превратить в нечто.

Я ненавижу эту мерзопакостную присказку: «Если ты такой умный, почему такой бедный?» Это высказывание предполагает, что богатство само по себе — добродетель и достижение. А ведь богатство само по себе — это что? Просто возможность безудержного потребления. Если бы было иначе, мы бы не видели все эти безвкусные дома и вульгарно одетых людей, которые могут говорить только об устрицах и ценах на бриллианты.

Бриллианты, кстати, еще один миф. Когда нечего продавать, продают цены. Чистую абстракцию. Черные бриллианты не стоят ничего, но оцениваются ужасно дорого. И куда их потом? Зачем?

«Бриллианты — это скучно», — говорит потрясающая Айрис Апфель, которая одевается лучше всех в мире.

Господи, я чувствую себя динозавром! Потому что помню времена, когда в моде были не сумки от Hermes, а творчество. Мы покупали барахло в секонд-хендах, перешивали его, вышивали, разрисовывали. И выглядели лучше всех. Но главное, что это был процесс созидания.

Я очень хочу научиться шить. Это обойдется мне дороже одежды из магазинов, но я хочу делать что-то своими руками. И я хочу, чтобы это было только мое, чтобы никто не навязывал мне готовую моду, готовые идеи, готовое качество и конечную цену.

Мы потеряли это творчество ежедневной жизни. Раньше приходилось многое делать самим — шить, раскрашивать, стругать. Я сама умела стругать — на даче научилась, когда делала себе какие-то игрушки. Это увлекательно. Вещь, которую ты сделал сам, — это удивительно, как рождение.

Это все ушло, потому что мы с радостью превратились в паразитов, которые ничего не умеют и ничего не хотят. Мы все — хорошо смазанные винтики в налаженном механизме, который производит счастливых потребителей.

Что останется после нас, кроме миллиона записей в социальных сетях и сотен оплаченных по интернету товаров? Правильно — горы мусора, тараканы и Шер.

Все будет хорошо - это враньё.

Все будет хорошо - это враньё.

Что может нам помочь, кроме вранья? Я верю в одно - рядом с вами есть тот, кому вы нужны, человек, который хочет обнять вас, встряхнуть, поцеловать, простить, терпеть вас, ждать, дорожить вами, любить вас. Все будет хорошо - это враньё, но я знаю точно - быть одиноким не обязательно.

The Beaver 2011

Людвиг Ашкенази. Яичко

У нас бывает немало приятелей, с которыми мы встречались только мимоходом. Они случайно промелькнули в нашей жизни, сыграли свою небольшую роль и исчезли со сцены. Произнесли, к примеру: «Граф был ранен на дуэли» или «Алёнка посылает вам сердечный привет, а больше я ничего не могу сказать». При этом многозначительно улыбнулись, или украдкой вздохнули, или просто тактично удалились, прямые и корректные.
В жизни каждого есть герои и статисты. Нам не суждено знать их подлинную роль. Тот, кого мы считали героем, часто оказывается статистом; какая-нибудь мелочь иной раз оборачивается судьбой.

Жил человек по фамилии, скажем, Покштефл. Ходил до войны в гимназию, и даже в классическую, и посему полагал, что смыслом жизни является знаменитое изречение carpe diem. Других латинских изречений он не помнил, но зато урывал от жизни сколько мог. Он легко и бурно развлекался за чужой счет; больше всего ему нравилось звонить по телефону незнакомым людям и дурачить их. Например, выдавал себя за контролера телефонной сети и заставлял простодушных старушек, которые были дома одни, измерять сантиметром телефонный провод от стены до аппарата.

А если он был в плохом настроении, то звонил от похоронного бюро и сообщал о доставке резного гроба тому, кто поднимал телефонную трубку. Он говорил:
— Ну, гроб мы вам отправляем, натягивайте саван, ложитесь и ждите.
Или объявлял:
— Будьте любезны явиться завтра в семь часов утра на Стршелецкий остров вместе с вашим попугаем. Вам обоим в обязательном порядке будет сделана прививка. Благодарю вас.

Но одному владельцу телефонного аппарата он особенно докучал. Звали его Эдуард Петушок, и был он, как тогда говорили, частновладельцем. Каждую неделю по пятницам, в три часа дня, происходил телефонный разговор такого содержания:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Скажите, пожалуйста, пан Курочка дома?
— О нет,— отвечал после небольшой паузы интеллигентный голос.— У телефона Эдуард Петушок.
— Так, значит, Курочки нет дома? — удивлялся каждый раз паренёк.— А она снесла вам вчера яичко?
— Нет, не снесла, — вежливо отвечал спокойный голос. — А вы, пан гимназист, любите яички?
— Терпеть не могу, — заявлял паренек. — Очевидно, я не туда попал.
Покштефл вешал трубку и потом целую неделю с радостью предвкушал, как он снова позвонит пану Петушку в следующую пятницу, в три часа дня, и попросит к телефону пана Курочку.

Пан Эдуард Петушок всегда был неизменно вежлив и спокоен. Он ни разу не назвал гимназиста бездельником, или озорником, или, что ещё хуже, молодым человеком. Телефонную трубку он всегда клал очень деликатно.
Наш паренек жил и, следовательно, взрослел. Он успешно преодолел переходный возраст, пору возмужания и, наконец, сдал экзамены на аттестат зрелости и поступил в университет. У него появился сочный, прямо-таки чарующий баритон. Каждое утро он брился.

А мир, имевший на него неведомые виды, продолжал независимо развиваться.
Вскоре посыпались первые бомбы. Это было в Польше.
Потом наступило 17 ноября 1939 года, и пан Петушок напрасно ждал телефонного звонка в пятницу в три часа. Короче говоря, из концлагеря не позвонишь. Так что наш молодой человек исправился хоть в этом смысле.
Всё, что с ним произошло,— тема для другого рассказа или романа. Отчасти ему повезло, отчасти он сумел приспособиться, такой уж он был пройдоха. Он выжил.

Вернулся он в Прагу 11 мая, в пятницу, без десяти минут три. И сказал себе:
— Вместо того, чтобы придумывать, как начинать жизнь заново… всё равно ничего не придумаю… вместо того, чтобы ломать себе голову над этим, начну-ка я с того, что позвоню пану Петушку. Это единственный номер, который я помню.
Он вошёл в будку автомата — ещё серого военного цвета. Рука у него дрожала, но тут уж ничего не поделаешь. На лице у него появилось прежнее выражение лукавого озорства и ехидного злорадства. Он набрал номер.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Скажите, пожалуйста, пан Курочка дома? — произнёс он и чуть не заплакал.
На другом конце провода долго молчали, а потом воскликнули:
— Значит, ты жив, озорник? Это же замечательно!
— Жив, пан Петушок, — сказал бывший студент и тут только почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Он понял это по учащённому пульсу и по душившей его радости. Он услышал, как поёт его тело,
— Должна же у вас быть где-то курочка, — сказал он. — Не снесла ли она вам вчера к завтраку яичко?
— Как же, снесла, снесла! — проговорил старый пан Петушок.— Вчера снесла, негодница. Чудесное белое яичко. Приходите, пан озорник, я сварю вам его всмятку!
Вот и всё, — а впрочем, кто знает?

Принцесса без головы

Андрей Новоселов "Любовь"

- А у тебя до меня были другие принцессы? - спросила принцесса.

- Конечно, - ответил дракон. - Много.

Они сидели на обрывистом берегу, свесив ноги, и кидали в реку камушки.

- И где они все? - принцесса судорожно сгребла камень и не глядя зашвырнула подальше.

- Как тебе сказать... - дракон помолчал. - Они все закончились.

- Это потому, что ты живёшь дольше людей, да? Это было просто давно?

- Не только, - дракон кинул камушек. Снизу донёсся бултых, треск лодки и проклятия. Принцесса смахнула с лица брызги. - Понимаешь, любить - трудно. Хочется нежно прижать принцессу к себе и никогда-никогда не отпускать.

- Это я понимаю, - сказала принцесса. Она придвинулась к дракону и нежно прижала к себе его левую лапу. Дракон опасливо покосился. - Ну и что?

- Довольно скоро принцесса начинает шевелиться и пытается вырваться. Ей хочется чего-то ещё, а не только быть нежно прижатой, - с третьей попытки дракон высвободил лапу. Принцесса вздохнула и кинула в реку камушек. - Это трудно пережить. Тогда я откусываю принцессе голову. Она перестаёт вырываться, и я могу её нежно держать и дальше. Но потом она быстро заканчивается.

Они помолчали, глядя на закат.

- Ты меня любишь? - спросила принцесса.

- Но не так, - ответил дракон. - Не так.

Каждый раз для меня эта история о чем-то другом. Сегодня пусть будет про личное пространство.

Думаете, я сейчас начну вас уговаривать, как это нужно и важно? И не подумаю!

Я работаю людоведом уже лет 15 и в последнее время замечаю, что современным женщинам и мужчинам уже незачем объяснять, что у личности должны быть границы и надо блюсти их неустанно – а то козленочком станешь потеряешь себя напрочь. Таких конечно тоже немало, но все чаще и чаще приходят принцессы, которые дракона не то что за лапу хватать не будут – на километр к нему не подойдут. Вдруг голову оторвет? И будешь дальше без головы принцессу изображать , как последний зомби.

С другой стороны, без драконов чего-то не хватает. Вот и приходится вспоминать дела давно минувших дней, когда я была настоящей душечкой эпохи постмодернизма и раскапывать вместе с принцессами, что хорошего в том, чтобы быть «нежноприжатым». И есть ли оно, вообще, это хорошее? А правда, что?

Выясняется, что в объятьях дракона прежде всего невероятно тепло. Прям не дует ни с какой стороны и сквозняк тебе не грозит. А ведь на это тепло мы и летим в поисках любви… Крылышками бяк-бяк-бяк… По мнению продвинутых товарищей - дуры дурами.

Потом драконы восхитительны – они такие огромные, сверкающие, умные, сильные и красивые – их хочется разглядывать, трогать, разговаривать с ними. Гораздо удобнее изучать этот редкий вид, когда ты можешь подобраться близко, совсем вплотную.

На тебя точно не нападет никакой зверь – кому в здравом уме придет в голову шутить с живым драконом? Дождем не мочит и солнце не сильно жарит. Ты же со всех сторон драконом окружена.

Дракон будет тобой восхищаться, не даст тебя никому в обиду, кормить будет вкусным и заботиться – это тебе не какой-нибудь свинопас-забулдыга. Драконы точно знают, что принцессам надо поклоняться и одариватьдарами. Одновременно нежноприжимая это делать трудно, но драконы справляются. Они специально под это заточены.

Нигде, кроме как в драконьих объятьях ты не почувствуешь себя такой нужной, значительной, такой необходимой, для целого огромного дракона. Иначе зачем бы он стал тебя так прижимать? Или топтать медведя, который посмел на тебя как-то косо взглянуть?

А еще можно сбросить доспехи, а заодно и ответственность и расслабиться хоть на чуть-чуть. Вы в курсе, что с волосами за месяц под шлемом делается? А настоящим принцессам частенько приходится латы таскать(особенно если принцев негусто) и мечом махать и войсками командовать. Кто же за них будет королевство от медведей и злых троллей оборонять?

Самые чудеса начинаются, когда все-таки позволишь себе хоть на пять минут стать нежноприжатой. Бац, и вдруг коса до полу отрастает, и пышный кринолин откуда-то взялся и походка другая и тексты в голове какие-то легкомысленные - «А может пробежаться босиком по берегу?» или «Хочу туфельки как у принцессы Фионы». И вообще, оттаиваешь как-то, подпускаешь мир поближе и соглашаешься его проживать, пропускать через себя. И дорогое мироздание тут же начинает сыпать возможностями, шансами и подарками, о которых принцесса просто не позволяла себе мечтать до этого. Потому как со страху принцессы к себе не только драконов не подпускают, но и много всего другого прекрасного.

После того, как все счастье нежноприжатости вытащено на свет, принцесса сама себя изумленно спрашивает: «А чего же я? Откуда эта драконофобия?» (если без аллегорий, то страх интимности – сегодня это прямо эпидемия).

Все принцессы разные, конечно, но основных общих страха два.

Страх оказаться самозванкой. Принцесса до обморока боится, что дракон, прижав ее поближе разглядит, что она принцесса не настоящая. И все эти кринолины и короны или наоборот – латы и копье, так, мишура картонная, взятая напрокат. Причем, без спросу.

Страх раствориться в любви к дракону до полной утраты головы. Потерять себя, как личность, забыть о своих желаниях, целях, намерениях. В сущности, перестать быть, «закончиться». Особенно страшно принцессам, которые уже побывали в железных объятьях не слишком тактичных драконов. Чудом вырвавшись и с трудом снова отрастив голову, они бегут от «нежноприжатости», словно черт от ладана, потому как чувствуют, что любовь и близость для них, вроде спиртного. Они как алкоголик, который не может не пить, если перед ним стоит бутылка. Вот шваркнуть ее в порыве об стену – это да, это реально.

Я сама очень хорошо помню эти страхи и помню, как вылезала из них. Для меня выход нашелся именно в осознании себя. Кто я? Какая? Не принцесса, которой долг велит защищать королевство и не «нежноприжатое» воздушное существо, а просто Я. Что я люблю, чего не люблю? Сколько ложек сахара мне надо в кофе? Почему я сбегаю уже от пятого дракона? Чего хочу? И не в отдаленном будущем, а прямо вот тут.

Как начинаешь чувствовать путаницу в мыслях, чувствах и отношениях, останавливаешься и спрашиваешь себя "Что я сейчас делаю?" «О чем я думаю?» «Что я чувствую?». Именно я и именно сейчас. Я иногда начинаю прямо с реальных физических ощущений. Например: "Сижу на стуле за компом. (Черт, опять скрючилась, как запятая. Выпрямиться!) В своей квартире. На мне полосатая футболка..." Это помогает вернуться к себе в здесь и сейчас, практически из любых тревожных мыслей, которые так быстро затягивают в мутный водоворот паники.

Вдруг понимаешь, что заглядывать в лицо своим страхам – это приключение. Начинаешь видеть, почему же ты боишься подойти ближе. И оказывается, что дракона можно спросить, с ним можно договариваться, что он и не думал обнимать тебя до смерти – он просто по-другому не умеет, не пробовал. И уже не надо защищать границы того самого личного пространства вооруженным путем, потому что когда ты ощущаешь их достаточно четко, до драконов тоже внезапно доходит...

Я улыбаюсь, господа, я улыбаюсь.

Я на балу танцую босиком -
Проскальзывают ноги с каждым шагом
Но я не падаю, не спотыкаюсь,
Я улыбаюсь, господа. Я - улыбаюсь!

Ступни совсем замерзли от земли, -
Так хочется согреть их теплыми руками.
Но, я - танцую в центре не скрываясь!
И улыбаюсь, господа, я - улыбаюсь!

Уже разодраны до крови ноги все,
Проколотые шпильками и каблуками.
Но, я танцую в вальсе изгибаясь и …
Улыбаюсь, господа, я улыбаюсь!

Дрожат колени - больше силы нет,
Где наступаю - там кровавый след,
Но ножки кружат в ритме не сбиваясь,
Я улыбаюсь, господа, я улыбаюсь!

Хочу остановиться, закричать!
НО… НЕ ЗАМЕТИТЬ слез под маской грима.
И.. я по прежнему Чертовски развлекаюсь!
И.. - улыбаюсь, господа, я улыбаюсь!

Я на балу среди шикарных дам -
Меня тошнит от их благоухания.
НО я не пропаду. Не затеряюсь,
Я улыбаюсь, господа, я улыбаюсь.

Сквозь общий хмель мои глаза трезвы!
Так больно наступать! Все тело плачет.
А я все громче в смехе заливаюсь!
И УЛЫБАЮСЬ, господа. Я улыбаюсь!

Вот скинуть бы с себя тяжелый шлейф,
Присесть в тепле, зализывая раны…
НО ВАМ НЕ УВИДАТЬ, как я шатаюсь,
Я УЛЫБАЮСЬ! Я все так же УЛЫБАЮСЬ...©

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку...

Иосиф Бродский
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку... (1970)

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно -- возглас счастья.
Только в уборную -- и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая,
пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более -- изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса...